“Не быть животными на заклании”. Интервью с анархистом

Роман Халилов — анархист, активист, как пишут провластные журналисты — ключевая фигура одной из самых радикальных группировок Беларуси. На днях его маму задержали, это был акт мщения со стороны властей за то, что Роман в Варшаве провел акцию в память о погибшем Андрее Зельцере. Мы решили пообщаться с Романом, чтобы узнать, что же на самом деле представляет “движение анархистов”, какие у них принципы, какую роль играют в протестной жизни Беларуси и почему режим всегда охотился за участниками анархического движения, представляя гражданскому обществу их как убийц и террористов.

Никакой дискриминации и эксплуатации человека

Если описать коротко, то анархисты — это люди, которые выступают против эксплуатации одного человека другим, против иерархии, против государственных институтов, в том числе. Мы выступаем за общество прямой демократии, при которой само общество с помощью структур разного рода управляет общественной жизнью, экономикой, социальной жизнью и так далее. Вместо национализации или приватизации, будет социализация. Все сферы жизни находятся в ведении общества, а не каких-либо частных или государственных институтов и правительства.

Любые должности избираются обществом, но разница, допустим, между депутатом и депутатом-анархистом в том, что второй не принимает единоличных решений, он всего лишь исполнитель. То есть человек, который с помощью ресурсов выполняет свои обязанности. Это исполнитель, выбранный народом. Если людей что-то не устраивает, его отзывают и назначают новое лицо.

Исторически так сложилось, что анархистское движение, да и идеи в целом всячески пытаются ассоциировать с насилием, с какой-то жестокостью и беспорядками. Да, был период, когда анархисты действительно действовали агрессивно, устраивая теракты и покушаясь на правительство. Но во многом их действия были обусловлены трудностями того времени, когда у людей не было иной возможности выразить свои взгляды, отстоять свои убеждения, так как их преследовали и убивали.

И соответственно, чем радикальнее существующие режимы, тем радикальнее они же представляют анархистов. Это попытки придать негативный окрас движению, но стоит сказать, что анархисты не отрицают насилие, просто оно не является фундаментальной целью. Насилие — это инструмент реакции на соответствующие действия со стороны властей. В прошлом году, как я думаю, многие беларусы увидели, что есть ситуации, когда без ответного насилия никак, потому что твой оппонент иначе не понимает и не хочет понимать.

К сожалению, потому что нет иных способов. Если бы в мире была возможна пацифистская революция, то она бы уже произошла. Но на практике насильственные революции добивают успеха гораздо чаще.

Беларусская анархия и чем она дышит

Движение анархистов в Беларуси не было единым. У нас есть разные группы и они занимаются разными вещами. Есть группа, помогающая политзаключенным. Есть группы, которые занимаются образованием. Есть группы, которые помогают бездомным. И есть группа революционного характера, многопрофильная организация, которая занимается разноплановыми вопросами анархистской борьбы: проведением акций и агитацией, рекрутирование новых членов, а также обучением и образованием. Принципы движения такие же, как и были исторически: уважение человеческого достоинства, не насиловать, не убивать, не пытать. Не быть членом партии. Не эксплуатировать других людей, то есть все предприятия (заводы, общепит и тому подобные) принадлежат обществу.

Чтобы стать членом нашего движения, достаточно придерживаться принципов анархистского движения, а примкнуть к какой-то группе или организации можно, но пройдя верификацию, так как к ним пытаются попасть (и такое уже было) много контрагентов. Сейчас наше движение существует подпольно, поэтому, чтобы стать частью коллектива, придется пройти проверку.

Преследования анархистов по политическим мотивам

Анархистское движение после 2009 года было в постоянном фокусе спецслужб. В 2009 были мелкие преследования, потом уже через год было большое разгромное уголовное дело в отношении некоторых анархистов, Николая Дедка, Игоря Оленевича, Александра Францкевича. Те, кто их сдали, отделались условными сроками.

Все эти одиннадцать лет анархисты преследовались — это означает систематические аресты, обыски и увольнения с работы и давление на родственников. Анархистское движение за время правления Лукашенко столкнулось с максимальным уровнем репрессий. Дело в том, что инкриминировали анархистам обычно статью 339 УК, это статья о хулиганстве. В нашем законодательстве статья о хулиганстве имеет максимально широкие трактовки. Цинизм и неуважение к обществу, тут приписать человеку можно, что угодно.

И это, соответственно, позволяет навешивать уголовную статью по любым эпизодам и при этом избегать политических трактовок, политических ассоциаций с делом.

До 2020 года режим старался показать, что преследует анархистов не по политическим мотивам, хотя, например, те же конвоиры на Окрестина всегда говорили про нас, что привезли политических. Но в публичном пространстве людей представляли уголовниками, чьи фабулы преступлений не лежали в политической плоскости. Если говорить про административные аресты, то в вину ставили нецензурную брань, мелкое хулиганство или нарушение порядка об организации массовых мероприятиях.

Почему так происходило? Движение никогда не скрывало, что в случае серьезных событий анархисты будут на стороне народа. Агрессивная среда вызывала необходимость в анархистах быть максимально подготовленными, дисциплинированными, организованными. Это было видно в 2017 году, как анархисты в определенных условиях могут занять лидирующие позиции, возглавить протест, а люди их поддержат. После 2017 года у властей возникло не просто опасение, а четкое убеждение, что анархистов нужно разгромить, чтобы в случае такой ситуации, которая была в 2020 году, у анархистов не было возможностей выступить организующей силой, ведь у нас для этого были предпосылки.

Говоря о возможностях к организации, скажу, что мне многие писали уже в 2020 году, что, видя людей на улицах, на баррикадах, люди считали, что не хватает анархистов, так как не хватает организованности, а беларусам нужна помощь.

Мне сказали, что меня посадят, надо только придумать за что

Еще в 2017 году меня посадили на три недели за участие в марше “нетунеядцев”. Нашу квартиру СОБР взял штурмом. Меня приняли в подъезде, моих товарищей на выходе из подъезда, а оставшихся взяли в квартире, выбив дверь. В 2019 снова задержали на встрече с товарищами, тогда мне сотрудники правоохранительных органов и сказали, что меня скоро посадят, они не сделали этого сейчас лишь потому, что не придумали за что. Я тогда покинул Беларусь, год прожив в Украине, а потом перебрался в Варшаву.

Здесь в Варшаве стараюсь помогать политзаключенным, рассказываю полякам о происходящем в стране, участвую в акциях, связанные с  Беларусью. Так участвовал в акци в поддержку погибшего Андрея Зельцера. Это первый случай вооруженного отпора по политическим мотивам, в результате которого погиб сотрудник “Альфы”, для Беларуси это беспрецедентный случай. На меня завели уголовное дело (трудно все их посчитать) по 15 статьям приблизительно. Маму задержали лишь потому, что пытаются оказать на меня давление.

Я как сын переживаю за маму, но если сотрудники МВД полагают, что такие варианты я не предвидел и не прокручивал в голове, то они меня совсем плохо знают.

Мама тоже понимала всегда, с чем придется столкнуться. Когда меня приводили домой с разбитым лицом, она переживала. А потом приняла как данность, что у нее такой сын. Конечно, раньше она относилась к моей активности плохо, но не с позиции, что идеи плохие, а с позиции, что она осознавала трудности такого образа жизни. Да, какой родитель не станет переживать за своего ребенка, который уже с подросткового возраста начинает интересоваться политикой. Но позже приходит понимание, что мы правы в том, что делаем.

Мои же задержанные товарищи, как и все другие задержанные беларусы, сидят в тяжелых условиях. Двух человек — Александр Францкевич и Акихиро Гаевских после задержания пытали. Десять фигурантов признаны политзаключенными, в том числе и правозащитница Марфа Рабкова. Все проходят по делу революционного действия, боюсь, что это будет самым большим делом против анархистского движения в Беларуси, может, даже в СНГ. Дело будет показательным, как акт возмездия за все годы, когда не было возможности посадить бездоказательно. А теперь они отыграются.

Случившееся в прошлом году стало шоком для тех, кто заинтересовался политикой в мае 2020. Для нас же происходящее не новость, все эти пытки, избиения, показательные видеобращения с покаяниями, мы, я, понимали, что так и будет. Потому что у Лукашенко нет ограничителей. Кроме внешней политики, на него нет рычагов давления.

Нужно оказывать сопротивление, чтобы не быть стадом животных на заклании

Мне не нравится, что Лукашенко называют психопатом. Не считаю, что он безумец. Не считая каких-то отдельных странных действий (например ,посадка самолета Ryanair) его действия логичны, понятны, эффективны. Мы можем как угодно относится к беспределу и репрессиям, но нужно понимать, что все его действия обеспечили сохранение власти. Да, статус-кво изменился относительно периода до выборов, но Лукашенко по-прежнему у власти. К сожалению, вынужден констатировать, что в прошлом году он более адекватно оценивал ситуацию, чем все остальные, это видно по результатам.

У него один диагноз — он диктатор.

Но я считаю, что нужно оказывать сопротивление, чтобы не быть стадом животных на заклании. Нельзя смиренно принимать свою судьбу. Нужно максимально в жестких условиях стараться, сколько есть мочи сражаться.

Да, с точки зрения общественного подхода, надо понимать, что в таких конфликтах организованность и вооружение решает. Неважно, сколько человек выйдет на улицы, многих все равно расстреляют. Есть мнение, что если бы начали бить силовиков, начали захватывать здания, то победили бы. Это так не работает.

Если бы были нападения на сотрудников правоохранительных органов, то в толпу стреляли бы боевыми. Ввели бы военное положение, штурмом взяли бы захваченные здания и взяли тех, кто оказывал сопротивление. Лукашенко пошел бы и на это. Дело в том, что они уже стреляли. Вспомните, Шутова. Им не нужна причина, чтобы убивать людей.

И все же, если был всплеск среди протестующих, то силовики бы опешили. И также стоит понимать, что если бы уровень насилия был еще выше, было военное положение, то все процессы, которые растянулись сейчас на полтора года: санкции, международная поддержка и так далее, все это произошло бы за пару месяцев. И неизвестно выдержал ли бы режим такую пертурбацию в такой короткий период . Потому что одно дело растянуть кризис на полтора года, когда можно привлечь инвестиции, кредиты от России, заручиться ее поддержкой, успокоиться и проанализировать ситуацию, и другое дело, когда все происходит в течение пару месяцев, у тебя внутренний кризис, внешний, экономический кризис, вызванный серьезными моментальными санкциями, это все вкупе могло бы подорвать режим.

Что будет дальше?

Как сказал один политолог, когда автократическая система завязана на одну персону, что-либо прогнозировать невозможно. Сейчас режиму нужно убедить самого себя, что ситуация под контролем, и это зависит от того, как будут себя вести люди. Но сейчас не похоже, что режим уверен в том, что у него все под контролем. Они не могут остановиться, ведь у них нет гарантий, что, прекратив репрессии, ситуация опять не выйдет из-под контроля. Но учитывая историю с мигрантами, вынужденной посадкой самолета с гражданами ЕС, режим и дальше будет совершать все больше ошибок.

Беседовала Анна Златковская