Бесправная Беларусь

Зачем в принципе признания человека политзаключенным, об охоте на журналистов и правозащитников рассказал зампредседатель правозащитного центра «Весна» Валентин Стефанович.

Уголовных дел в отношении участников протестов заведено около 2400. Значит ли это все эти люди будут признаны политзаключенными?

Не значит, потому что автоматически мы никогда не признаем человека политзаключённым. Есть категория дел, где мы можем сразу сказать, что человек будет признан политзаключенным. Это прежде всего дела, связанные с мирной реализацией продвижения прав и свободы человека. Там, где были насильственные действия, каждое дело нужно рассматривать отдельно. Практика такова, что если было применено насилие, то человека не признают политзаключённым.

Но другое дело, если речь идет о самозащите от заведомо непропорциональных действий силовиков.

Если говорить о мирной демонстрации и атаке правоохранительных органов с применением силы, человек имеет права себя защищать. Следует отметить, что политзаключенных гораздо больше, чем пока зафиксировано официально.

Как вы оцениваете приговор Екатерине Андреевой и Дарье Чульцовой?

Оцениваю приговор как незаконный, так как в действиях журналисток не было ни события, ни состава преступления. Что и было продемонстрировано в суде в том числе и в официальной экспертизе, которая была сделана в рамках данного дела. Никаких призывов к совершению каких-либо действий, нарушающих порядок, журналистки не совершали, они вели стрим с конкретного места события. Журналисты имеют права присутствовать на месте событий и их освещать. С таким подходом осуждать журналистов за их работу, означает запрет на один из видов журналистского жанра – ведение прямых эфиров с места событий.

С чем связана атака на правозащитный центр «Весна»?

Была атака практически на все наши региональные отделения не только в Гомеле, но и в Речице, Мозыре, Бресте, Минске. Пока задержан только один член нашей организации Дмитрий Соловьев. Его обвинили в одиночном пикете, из–за того, что он восемь лет назад разместил на своем доме изображение герба Погоня, которое вылито из бетона и вмонтировано в стену. Ему дали за это 15 суток ареста. Никаких обвинений больше пока никому не предъявлено. Насколько я знаю, в БАЖ тоже пока никто не задержан.

Но все эти обыски проходили в рамках возбужденного уголовного дела по статье 342. И как сообщил Следственный комитет, эти мероприятия проведены в целях поиска следов финансирования этих самых действий.

Стоит напомнить, что раньше были задержаны и находятся в СИЗО члены нашей организации Леонид Судаленко, руководитель гомельского отделения, Татьяна Ласица и член БАЖ Андрей Александров, всех обвиняют в финансировании беспорядков. Именно так нынче наши власти трактуют правозащитную помощь потерпевшим от действий режима. В частности если говорить про Александрова и Судаленко, оплату административных штрафов трактуют как финансирование групповых действий, грубо нарушающих общественный порядок. Это в принципе вписывается в репрессивную логику режима, когда начинается преследование политической оппозиции, а потом под репрессии попадают другие организации и люди. Думаю, это связано с тем, что власти боятся возобновления протестов весной. Поэтому наносят такие удары по возможным структурам, которые, по их мнению, могут быть причастны к организации массовых мероприятий. Что, конечно, выглядит странно, поскольку протесты вспыхнули не потому, что людей попросили, а потому что беларусы были недовольны результатам выборов и тем, что у власти находится всем известный персонаж.

Какие на сегодняшний день есть инструменты защиты у правозащитников и журналистов, чтобы противодействовать давлению со стороны режима?

На национальном уровне таких инструментов нет. Вся правовая система страны полностью деградировала, поскольку мы видим, что ни одного уголовного дела по факту пыток и убийств не было возбуждено. Только по Роману Бондаренко возбуждено уголовное дело, но нет никакой информации, кто же собственно задержан в качестве подозреваемых и обвиняемых по данному делу.

Вся правовая система поставлена на рельсы репрессий.

Поэтому мы принимаем все возможные меры защиты через международные механизмы, но они не настолько эффективны, нужно отметить, что международное право – мягкое право. Надо признать, что международных инструментов в нашей ситуации не хватает. Потому что Беларусь не член Совета Европы, Европейская система защиты прав человека не распространяет на нас свою компетенцию. Поэтому идет работа по созданию международных инструментов расследования и по применению универсальной юрисдикции. Но я верю, что справедливость будет восстановлена. И в наших национальных судах мы найдем защиту. Все, кто совершал пытки и убийства будут осуждены и конкретно от имени Республики Беларусь.

Часто многие боятся обращаться за статутом политзаключенного и есть ли другой механизм признания человека политзаключённым?

У нас сложился такой инструмент, каков он есть, это — заявление правозащитных организаций, есть критерии признания политзаключённых, основанные на критериях советов Европы, и мы базируемся на них. Других инструментов нет, потому что это публичное признание и публичная оценка того или иного дела. Мы сталкиваемся с тем, что родственники боятся признания кого-либо из родных политзаключённым. Исходя из нашей практики могут сказать, что публичность еще никому не навредила. Договориться со следствием не удастся, тем более в этой ситуации.

Зачем признание человека политзаключенным в принципе? Оно нужно для того, чтобы, когда начнутся процессы по освобождению политзаключённых, были соответствующие списки, на которые будут опираться в том числе страны Евросоюза, требующие освобождения политзаключенных.

В 2010 году, когда было осуждено много людей, было много политзаключенных, их в итоге освободили в 2015 году и освобождение происходило по нашим спискам. Даже Евросоюз не всех признавал политзаключенными, кого посчитали мы, но тем не менее власти освободили людей именно по нашим спискам.

Обложка — fАлександ Васюкович vot-tak.tv