«Спасибо, девочки». Год со дня женской акции против насилия

12 августа женщины в белых одеждах выстроились цепью возле Комаровского рынка. Это было заявление, женский манифест против насилия, беззакония, против войны, которую развязали правоохранительные органы, убивающие и стреляющие безоружных беларусов. Весь мир вздрогнул, увидев прекрасных беларусских женщин, которые не испугались и вышли на улицы, протестуя против режима диктатора. Спустя год мы хотим вспомнить, как это было, что чувствовали беларуски и было ли им страшно.

Анна Златковская

Еще до выборов, когда люди выходили, выступая против задержания Бабарико, когда мы видели, с какой жестокостью силовики задерживали мужчин, мы с подругой думали, что надо бы выйти женщинам и стать живой цепью, таким образом, показав силовикам, что женщины не останутся в стороне в этой “войне”. Но события развивались с такой скоростью, что мы старались снимать ролики о происходящем, выходили на пикеты, думали, что же ждет нас всех дальше… Пока этот день не настал. Три дня насилия и террора, словно выстрелы, прозвучавшие в тишине, напугали, шокировали, вызвали не просто негодование, а недоумение… Откуда столько жестокости? Свои против своих и за кого? — за человека, который живет за счет бедности других? За ограниченного маразматика, который топит страну в болоте? Оказалось, да, за него…

11 августа мне позвонила приятельница и сказала, что завтра женщины выходят днем в белом, чтобы показать силовикам, что мы против войны. Наша идея стала воплощением именно в тот час, когда это и было нужно больше всего. И забавно, именно тогда я поняла, что мне страшно. “Если боишься, не иди”, — сказала приятельница, а я возмутилась. Боюсь, но пойду. Потому что иначе нельзя. Когда людей сбивают автозаками, расстреливают из автоматов, ты либо прячешься и сидишь, спрятав голову в штаны, либо возмущаешься произволом, ведь ты человек, а не мишень.

Сказала, что пойду только мужу (он уехал на работу), а маме нет, чтобы ее не пугать. Цветов у меня не было, взяла поэтому игрушку овечки, назвал же нас диктатор “овцами”, ну так мы покажем, какие мы овцы — смелые и упрямые. 

Встретились с девочками и тихо пошли к Комаровке. Видели фигурки в белом, но так мало, что показалось, акция провалится из-за небольшого количества человек. Сходили в туалет “на дорожку”, смеялись, что перед задержанием надо бы. Мама, как почувствовала, позвонила, спросила, где я и что делаю. Ответила, что приехала на рынок купить корма для котов, девчонки усмехались. Потом мама (но не без гордости) бурчала: “Ну, видела тебя в новостях, как ты корм покупала, ага”…

И вот мы становимся длинной цепью, которая простиралась от перехода у рынка до станции метро “Коласа”. В белом с цветами, как птицы, вспорхнувшие на провода, смотрим вперед, а внутри зудит, болит и ноет… Страшно, что приедут автозаки. В спину кричат, “что нам нечего делать, идите работать!” злые пожилые женщины, тянувшие сумки на своих согнутых спинах, возмущающиеся о нашей жажде свободы. Из автомобилей показывают знаки “виктори” и сигналят. По всему городу, кажется, пошел ропот, что там женщины вышли, представляете? После этих жутких ночей и насилия они вышли.

Сзади подошел пожилой мужчина, такой тонкий, худощавый, и он плакал. Он тер руками глаза, словно ребенок и дрожащими губами повторял:” Спасибо вам, девчата”… Увидев его слезы, я поняла, что есть нечто большее, чем страх. Справедливость.

Шла домой я с цветами, которые нам дарил Степан Латыпов. Тогда мы еще не знали, как его зовут, и сколько бед свалится на плечи этого мужественного и настоящего человека.

Я шла, улыбалась, радовалась, что смогла выйти, что возможно, это поможет нам всем, а город уже наполнился женщинами с цветами, которые подхватили нашу цепочку, и так началась та самая история больших прекрасных маршей…

Вероника Квятковская

Меня не было в стране на выборах, так получилось, я была в Турции. В те дни случился нервный срыв, потому что не было связи с родными и близкими, и ты не понимаешь, что вообще происходит. Вернулась я 11 августа вечером и сразу поняла, что хочу включиться в эту борьбу и протест. Стала расспрашивать знакомых о том, что и где происходит, мне же в ответ говорили успокоиться, что всех людей разогнали, никаких акций нет и не будет. 12 августа пришла на работу, и в салоне девочки сказали, что собираются на акцию возле Комаровского рынка. Кто собирал, было непонятно, информация поступала из разных источников.

Когда я пришла, было очень мало девушек и я думала, где же все, оглядываясь по сторонам. И видишь как по-тихонечку из-за угла все стали собираться. И стали самоорганизовываться, стали в цепочку, взялись за руки. Возле меня стояли две женщины в возрасте, и когда мы взялись за руки, я поняла, что это нервное состояние не только у меня, но и у моих случайных знакомых. Руки у всех тряслись. Чувствовалась нервозность во всей цепочке. Кто-то кричал. Одна бабушка в спины орала: “Что, за 40 евро продались?!” Но следом подходили люди, благодарили и говорили: “Спасибо вам, девочки”. И тут одна девушка стала перед нами и сказала: “Давайте откроем наши сердца и пошлем любовь в небо”. И я стала слушать ее слова, и постепенно успокоилась. 

Проезжающие машины сигналили. Нас поддерживали. Потом появились мужчины, которые стали дарить нам цветы, репортеры… Следом появилась милиция, в рупор объявили, что это несанкционированная акция, мол, расходитесь.

Цепочка стала разваливаться, но несколько девчонок на слова милиции заложили руки за спину и за голову и стали кружить по площади перед рынком.

Потом многие двинулись к площади Якуба Коласа. Я пошла вместе со всеми до метро и направилась на работу. Самое яркое впечатление, что эти акции подхватили другие женщины. Потом я стала участвовать во всех других акциях, маршах. Это было мощно.

Фатима Камара

Накануне вечером от подруги мне пришла ссылка на новый телеграм-канал. В ней было около двадцати человек. Предлагали выйти на молчаливую женскую акцию, протестуя против насилия и того, что произошло с 9 по 11 августа. К утру в группе уже было около шестисот человек. 

Страшно перед акцией не было, я думала о важности этого события. Потому что понять весь этот ужас, который произошел, было просто невозможно. Хотелось протестовать, и делать это ненасильственно. Мне было тяжело найти белую одежду, это символ покорности и мира. На акцию пошла вместе с дочкой. Люди, увидев женскую цепочку, нас поддерживали. Но врезалась в память бабулечка с сумками, которая шла к транспорту, ей было тяжко через нас пройти, хотя мы всех пропускали.

И она пробурчала: “Что вы тут стоите, идите работать, нечего вам делать, наживаете себе проблем, дуры”. “Эти дуры” резанули по сердцу, потому что вот такие бабушки — это как раз те люди, которые делали катастрофически неправильный выбор все двадцать шесть лет, оттого стало горько.

Когда стояли в цепи, было чувство единства, солидарности. Мы ликовали, понимая, что не зря стоим. Потом приехали бусы, автозаки, мимо проехала машина с черным стеклом, которое опустилось, и я увидела мужчину в балаклаве. Но все равно не было страха, было полное осознание собственной правоты и понимания их бессилия перед нами, потому что мы ничего не делали, выражая без единого слова наше несогласие с происходящим в стране.

Потом пришел милиционер, который кричал “Товарищи женщины, разойдитесь!”. Это обращение “товарищи, женщины”, если честно, вызвало улыбку.

Когда цепочка двинулась в сторону проспекта, приехал Степан Латыпов и раздавал герберы, а мы цветы, которые принесли с собой, выложили на асфальт. И поехали по делам, в шествии по проспекту не участвовали. Но мы не знали, что будет такой резонанс. Мы просто хотели высказаться.

К обеду та группа уже не существовала, так как это было опасно для всех участниц. Потом, когда меня забрали в СИЗО и допрашивали, они спрашивали, кто организатор, когда случился первый марш. И я им объясняла, что первый марш женщин состоялся 12 августа, но они не верили, что это было стихийно, от души и сердца.

Как и все марши навсегда останутся в памяти. Я встречала людей, которых не видела десятки лет. Нас было так много, людей, на стороне добра, на стороне правды и справедливости, а не на стороне насилия.

Ксения 

За эту акцию я уже отсидела. И да, шла на нее я в отличном настроении. Встретилась с подругой, она принесла красные розы. Было нервно, но так, знаете, когда идешь на праздник, где все будут красивые и ты так хочешь всех увидеть и обнять.

И еще было страшно, что никто не придет. Потому что очень было непонятно, чего ждать вообще. Перед глазами была картинка: мы выходим к Комаровке, а там нас уже ждут автозаки.

Но этого не произошло. Пришло множество чудесных девушек, и мы встали в цепь. Через какое-то время эта цепь перестала иметь обозримые края, потому что нас стало уже очень много. Поддерживали все, кто проходит мимо, стоял гул от проезжающих машин. Через полчаса пришел милиционер с громкоговорителем и начал нас информировать: акция не согласована. Но мы стояли дальше. Я сжимала руки подруг, в них же были цветы. 

Через какое-то время мы пошли в сторону площади Якуба Коласа, повернули на проспекте направо и пошли к площади Победы. Уже спускаясь вниз по проспекту, стало понятно, что хвоста колонны не видно. Это вселяло невероятный оптимизм.

Мы старались держаться подальше от проезжей части, на всякий пожарный. 

Помню, как бесконечно фотографировала цветы на фоне неба, девушек и города. Помню, что очень хотелось плакать то ли от радости, то ли от страха…